23 сентября 2014 года президент ГК CDC Хусейн Аз-зари принял участие в передаче «Полный контакт» на радио «Вести ФМ» с Владимиром Соловьевым и Анной Шафран. Предлагаем вам текстовую версию передачи, в которой рассматривались вопросы компьютерной безопасности в России, и в частности, риски, связанные с внедрением зарубежных мобильных решений (аудиоверсия передачи).

Соловьев: Я пригласил в студию моего очень близкого друга, мы много лет знакомы, Хусейна Аз-зари. Хусейн, я даже не знаю, как точно назвать, предприниматель, который очень много лет занимается тем, что пытается доказать всему миру, что есть порох в пороховницах. Хусейн и его группа [компаний] занимается разработкой софта, очень разных приложений, при этом признанный во всем мире тот же Microsoft многократно вручал [им] награды как лучшим интеграторам, как это у вас называется, лучшим разработчикам. Вам как кому вручали, Хусейн?

Аз-зари: Как лучшим разработчикам.

Соловьев: То есть это не продукты, сделанные на коленке, это большая-большая компания не по размеру, но по качеству продукта, который продает. Насколько мы реально зависим от Запада? Вот нам сейчас говорят «санкции, ничего страшного, переживем». Какие есть возможности у них нам действительно нагадить?

Аз-зари: Зависим, конечно, в определенных секторах очень сильно. Прежде всего, это — операционная система, это глобальный вопрос. Но я бы хотел поговорить немножко о конкретном секторе — это сектор разработки мобильных приложений для автоматизации предприятий.

Соловьев: Насколько это важно, о чем идет речь?

Аз-зари: Это очень важно. Если говорить о России, то таких мобильных [рабочих] мест в потенциале несколько миллионов. Сейчас более миллиона. Простой пример: нефтяной сектор. Компания, которая занимается добычей нефти, производством, транспортировкой и переработкой и так далее. На всех этапах есть процессы сервисного и технического обслуживания. Есть ремонтные бригады, которые занимаются и обслуживанием скважин, и обслуживанием предприятия непосредственно, так вот, процессы автоматизации деятельности этих ремонтных бригад — это как раз и есть сфера мобильных решений. Field service, если говорить на английском языке, в нашем понятии мобильный мониторинг и сервис, автоматизация сервисов. Здесь я с гордостью заявляю, что российские разработки на сегодняшний день превосходят [западные] по функционалу, по адаптации к российским условиям, и при этом это программное обеспечение достаточно легко интегрируется с информационными системами, которые есть в офисе предприятий, компаний. При этом российские разработки минимум на 30% дешевле, в некоторых случаях в разы. Они внедряются на несколько лет быстрее — вот так не по-русски я скажу, в несколько раз, а время — это очень важно. Если отвечать на твой вопрос «чем нагадить могут», хотя хотелось говорить в конструктивном ключе, во всех этих системах используется информация об инфраструктуре, о процессах компании, с привязкой к координатам и так далее. Фактически эту информацию можно рассматривать как информацию двойного назначения, то есть она влияет на обороноспособность страны.

Есть другой пример. В одной очень крупной телекоммуникационной компании, которая занимается наземной связью, очень крупной, акционерной с государственным участием, мы все ее знаем, примерно два года назад начали внедрять западное решение. Потрачено огромное количество денег. Бюджет, заявленный в конкурсе, в котором участвовали российские компании и не выиграли, превышен в несколько раз. Решение не внедрено. При этом, там есть информация обо всех узлах связи, обо всех абонентах, и т.д. И никакие системы безопасности, политики безопасности в ИТ-отделе этой компании не дают стопроцентной гарантии, что эта информация либо уже не ушла, либо не уйдет в нужный момент. Потому что, как правило, все западные системы подразумевают в момент технической поддержки, в момент эксплуатации так называемый удаленный доступ. И в какой-то момент база может быть бесконтрольно переписана, несмотря на политики безопасности. Более того, смотрите, очень интересный момент. В английском языке «remote control» означает «удаленное управление». У нас везде в документации прописывается «удаленный доступ». То есть это проблема из проблем. Проблема, влияющая, безусловно на обороноспособность. И второе, это, конечно, экономический вопрос. Каждая лицензия за этот западный софт, который, подчеркиваю, зачастую проигрывает нашим отечественным разработкам по всем ключевым параметрам, каждая оплата такой лицензии — это потерянные рабочие места здесь у нас, это колоссальный удар по развитию ИТ-отрасли в России. Я говорю о конкретном секторе — мобильные решения.

Соловьев: Вот если говорить об этих решениях. Ты сказал, телекоммуникации, нефтяные компании, а как работают аэровокзалы, как работают авиационные компании, как работают банки? Они тоже работают на западном софте?

Аз-зари: Так, по транспорту, по авиатранспорту есть позитивный пример. Компания «Аэрофлот» в 2010 году сделала выбор в пользу российской разработки. Наверное, подробности я не могу рассказывать, но тем не менее, перронные службы — это те службы, сотрудники которых задействованы в обслуживании самолетов. Когда самолет сел, подъехал к трапу, его нужно подготовить к следующему рейсу. Там много процессов. И была выбрана российская разработка, и очень успешные результаты у этого проекта. Есть отзыв от «Аэрофлота». Это такой позитивный пример. А есть другой пример. Параллельно с этим, в аэропорту «Домодедово» пытались внедрять немецкую систему. Там из большого количества требований к системе внедрено менее 5% за 3 года с лишним, по состоянию на весну 2013 года. При том, что денег было заплачено немцам реально в 100 раз больше, чем за российскую разработку. Это факт. Это о чем я знаю, и о чем могу говорить здесь в эфире.

По банкам. Здесь, можно конкретный пример привести. Крупный государственный банк, крупнейший, все его знают. 2011 год. Идет закрытый конкурс. По всем ключевым параметрам побеждает одна из российских разработок. Но почему-то выбор идет не в пользу российской разработки, а внедряется система партнера немецкой компании SAP. SAP, собственно, эту компанию и привел, рекламировал, что сделана эта разработка на мобильной платформе SAP (как потом выяснилось, там нет ничего от мобильной платформы). Но это не столь важно. Важно другое. Штаб-квартира этой компании находится в Лондоне, представлял эту компанию крупный российский интегратор. На весну 2014 года сроки проекта сорваны в десятки раз, в буквальном смысле, по отношению к требованиям. Потому что первая фаза должна была закончиться через 4 месяца, но на весну этого года не сделано де факто то, что требовалось по техническому заданию. Про финансовую сторону вопроса я не знаю, но есть предположение, что там тоже есть многократное превышение бюджета. Но российская разработка почему-то не была принята. Здесь, конечно, SAP очень сильно лоббировал. Там, безусловно, информация двойного назначения. Это тоже конкретный четкий удар по российским разработчикам.

Соловьев: А что, например, произойдет, если скажут «вводите санкции», и этим компаниям запретят работать с Россией?

Аз-зари: Я не могу этого прогнозировать, но, по-моему, для всех здравомыслящих людей очевидно, что они могут дать любой приказ, если они уже договорились до того, чтобы [Россию] от SWIFT’а отключать. В каких-то случаях на это влияет политика безопасности крупных компаний. Но если очень грубо, на русском языке сказать, они могут просто «рубильник выключить», и многие системы перестанут работать. Не говоря уже о том, что эти системы могут быть использованы для определенной дестабилизации ситуации [в стране].

Соловьев: Чтоб было понятно, если они «выключат рубильник», насколько это технологически сложно и какие сектора окажутся практически парализованы?

Аз-зари: Технологически, это зависит от конкретной системы. Но такая возможность присутствует, мы ее не можем исключать. Я, как разработчик, и за мной стоит большая команда опытнейших талантливых разработчиков и в России много талантливых разработчиков, могу сказать, нельзя гарантировать, что в ПО нет так называемых скрытых закладок, «спящих» закладок, которые очень сложно обнаружить, даже если досконально изучать весь программный код.

Все равно могут быть скрытые закладки, замаскированные, которые начинают себе проявлять только либо при определенной ситуации, либо по событию какому-то — должны быть активированы. Как пример, есть такие автомобильные сигнализации. Пока машина стоит, угонщик не может ее обнаружить. Машина поехала, она начинает действовать.

Вы знаете, весной этого года у нас было много встреч с представителями Российской академии наук. Там есть математики хорошие, которые этим занимаются. И написаны работы на эту тему. И они тоже подчеркнули, что эта проблематика очень важна. Что нет стопроцентной гарантии. Не говоря уже о том, что эти большие западные компании не предоставляют исходный код. То есть когда мы оформляем лицензию на разработку в соответствующих государственных органах, мы код отдаем. Что там с ним потом делают, мы не знаем. Я слышал, что от компании SAP в Министерстве обороны что-то используется. Но те люди, с которыми я общался, мне сказали, что в свое время SAP не предоставила все исходные материалы для анализа на закладки. Весь исходный код не был предоставлен. И там сертификация, подтверждение всего того, что это безопасный софт, делалась, мягко скажем, не со стопроцентной гарантией.

Соловьев: То есть, по большому счету, это опасность такого уровня, которую мы даже не осознаем. То есть по определенной команде банковская система затормозит, нефтедобыча затормозит, могут возникнуть проблемы в разных аэропортах, проблемы с сотовой и наземной связью, и мы даже не поймем, откуда нас ударило.

Аз-зари: В каждой области может возникнуть своя проблема. Могу сказать, что в свое время мы изучали ситуацию по безопасности Центрального банка. Там достаточно высококлассные специалисты работают, есть резервация, т.е. там очень хорошая построена безопасность, насколько было известно из внешних источников и тех материалов, которые мы видели. Там другая проблема, которая на сегодняшний день для России быстро не решается. Это серверы. В рамках технической поддержки производитель может иметь к ним удаленный доступ. Та же IBM. Я думаю, что там люди работают очень серьезно над этим вопросом [безопасности]. Поэтому я хотел бы заострить внимание на конкретном сегменте фронтальных решений. Если говорить про банки, которые используют мобильные решения, то понятно, что здесь будет использоваться информация о клиентах. Это очень важно. Этой информацией можно манипулировать, т.е. владеть миром.

Соловьев: Не нужна никакая разведка.

Аз-зари: Абсолютно верно. 100 процентов.

Соловьев: А что можно получить благодаря этим закладкам? Какую информацию можно вытащить?

Аз-зари: Контактную информацию, координаты, кто где находится. Треки передвижения. Если мы говорим о мобильных решениях, там большая часть – геоинформационная система. Это планирование маршрутов и мониторинг транспорта, и коммерческого, и технического. И также сотрудников. Кто где передвигается, какими маршрутами. И, собственно, вся клиентская база. И плюс, где точно находятся узлы связи. Да не просто узлы связи, а все оборудование, вся технологическая цепочка.

Соловьев: То есть куда наносить удары?

Аз-зари: В том числе. И здесь я вспомню 2008 год. Конфликт в Осетии. Я не являюсь в этой области специалистом, но в свое время интересовался как технический работник. Когда 58-я армия зашла, на территории Южной Осетии работала сотовая связь с грузинской стороны, и было определенное наведение ракет по координатам. То есть даже если сотовый телефон выключен, то можно отследить его координаты, есть технические каналы, т.е. всегда можно найти скопление трубок. По скоплению трубок летели вражьи снаряды и ракеты, гибли наши солдаты.

Соловьев: Скажите, пожалуйста, вот у меня сотовый телефон, iPhone, я его отключил. Я в безопасности?

Аз-зари: Нет.

Соловьев: А что он может передавать, когда отключен?

Аз-зари: Тот, кто имеет центр управления, а мы знаем, где центр управления iPhone, может с этого телефона передавать аудио- и видеозаписи, а также любую другую информацию. Эта же тема всплывала три года назад, когда были иски в Америке, что персональная информация с телефонов уходила без ведома пользователя, но как-то это быстро замяли. Здесь в этом смысле я могу сказать только одно, что на сегодняшний день Android более безопасен. Это связано с тем, что очень много производителей «железа» для Android, и там есть нюансы. Скажем, это менее централизованная система.

Соловьев: Но если iPhone лежит выключенный, а я пошел в другую комнату поговорить. Люди могут услышать?

Аз-зари: Да. Понятно, что нужно чувствительность [микрофона] мерять, но в принципе можно.

Соловьев: Так что, увлеченность, в частности, членами нашего правительства этими игрушками может быть крайне опасной?

Аз-зари: Я могу прокомментировать только одно. Я пользуюсь и iPhone 4с и [смартфоном на базе] Android. Я себе шестой iPhone по определенным причинам брать не буду, там централизация еще более усилена. Хотя у меня нет никакой секретной информации, я понимаю, что там может быть больше манипуляций с информацией.

Соловьев: Страшно, Борисовна?

Шафран: Жуть.

Соловьев: Но серьезно, чтобы победить страну, не надо никаких ракет, ничего. Достаточно дернуть условный рубильник. Вот я чего не могу понять. А почему наши разработчики, которые востребованы во всем мире, которые работают во всех самых известных софтверных компаниях, которые когда-то говорили, что мы, индусы и китайцы по большому счету и создали Силиконовую долину своими мозгами, а не деньгами? Почему российские продукты оказываются в таком загнанном положении? Вроде Никифоров впрямую говорит, что задача как раз развивать это направление, учитывая российскую школу математики и программирования.

Аз-зари: Ну смотрите, вопрос создания операционной системы — вопрос сложный. Это можно сделать, и Китай, насколько я понимаю, в ближайшие месяцы выпустит релиз собственной операционной системы. И нам есть чему у них поучиться.

Соловьев: Путину же представляли какие-то зачатки нашей операционной системы.

Аз-зари: Если обратиться к экспертному сообществу, пока настоящего решения нет. Есть наработки, но хорошего решения нет. Нам нужен конкурентный продукт, который на мировом уровне смог бы конкурировать. И с Microsoft, и другими.

Соловьев: Обычно про все наши конкурентные продукты говорят, что российские, а сделаны в Китае.

Аз-зари: Железо, может быть, в значительной степени. Я бы хотел вот, на чем заострить внимание. Операционная система — это очень дорогостоящая вещь, нужна мощная команда, не просто желание. Есть огромное количество российских разработок, которые есть здесь и сейчас, они не требуют вложений. Просто государство должно сказать: «Господа, если в конкурсе российское ПО либо выигрывает по требованиям, либо оно хотя бы на уровне западного, пусть выигрывает». Отдайте предпочтение российскому софту. Речь, безусловно, должна идти о компаниях с государственным участием и крупных компаниях, которые получают поддержку государства, которые являются стратегически важными.

Соловьев: А не ты говорил, что у нас один монополист, и получается так, что он будет все выигрывать? Только за счет того, что он залез [в тендер].

Аз-зари: Ни в коем случае нельзя такое делать. Более того, к этой проблеме надо подойти очень грамотно. Не надо путать крупные компании-интеграторы с разработчиками. В сообществе должен быть создан очень грамотный баланс. И это возможно. Здесь, конечно, вопрос коррупционной составляющей всплывет, но это комплексный вопрос.

Шафран: Но речь идет о том, что это не одна компания, их несколько?

Аз-зари: Их много. Их огромное количество. И есть примеры. Та же 1С — очень успешная российская компания. И она представляет хорошие продукты. Хотя известно, что в области автоматизации очень крупных предприятий, у 1С есть проблемы с производительностью, но та же SAP создала миф, что нет альтернатив российских. А есть компании, которые в 90-х звучали, в 2000-х звучали, но сейчас им все труднее и труднее.

Соловьев: Как я правильно понимаю, там правда очень простая. Тем людям, которые сидят на этих заказах, очень выгодно работать с иностранцами и очень невыгодно с отечественным производителем. Воруют. Почему так легко пробиться западникам и так тяжело нашим. Наши не умеют давать откаты? В чем проблема?

Аз-зари: Комплексный вопрос. Например, одна из причин, по которым крупные предприятия внедряют западные решения, той же SAP, это так называемая капитализация. Считается, что если компания выходит на IPO и она использует SAP, капитализация ее увеличивается. И это было очень сильно внедрено в России.

Соловьев: А коррупция присутствует в индустрии?

Аз-зари: Как и везде. Конечно, присутствует.

Соловьев: Насколько страшны размеры?

Аз-зари: Я не могу оценить, я не эксперт. То с чем я сталкивался в крупных тендерах, в т.ч. где мы по непонятным причинам проигрывали, там размеры большие. Опять же, мы не видели, как передают деньги, но там все понятно. Все тайное становится явным. Сотни тысяч долларов. Иногда на проектах люди миллионы зарабатывают. Есть еще один момент. На вручении нам в Америке одной из номинаций Microsoft, что мы лучшие в мире разработчики мобильных решений, было очень много руководителей российских компаний, в т.ч. разработчиков, интеграторов. Там мне реальный патриот России, бывший офицер, который организовал крупную ИТ-компанию, рассказывал, как в Америке было в свое время придумано такое понятие, как рекарринг [банк., автоматические регулярные платежи]. Что это означает. Это когда западный разработчик вместе с российским интегратором, имеющим связи в крупной компании, приходят к ней с западным продуктом. Изначально, когда объявляется тендер и делается проект, они знают, что решение скорее всего не будет функционально соответствовать техническим задачам.

Проходит год-полтора, обосновывается продление сроков проекта, увеличение бюджета, еще проходят 2 года, по документам проект сдан. Все хорошо. Но через 2 года обосновывается внедрение новой системы, как апдейт на этой же платформе, и опять открывается новый бюджет, новый тендер, и так бесконечно. Т.е. рекарринг — задача не внедрить в крупное российское предприятие работающую систему, а внедрить что-то, получить деньги, а через 2 года прийти, обосновать новые затраты, и это бесконечный процесс. В моем понимании это вредительство. И это имеет массовый характер. Более того, мы с коллегами наблюдаем динамику. Вся эта ситуация складывалась последние лет 15, но после кризиса 2008-го динамика увеличивается просто в геометрической прогрессии. Увеличивалась до недавнего времени. Сейчас есть такое ощущение, что все в ожидании находятся, что скажет власть, какие будут реальные действия. Очень много людей в этом бизнесе живет. Создано целое поколение молодых людей в возрасте от 25 до 45, которые влияют на принятие решений о выборе той или иной системы. Они в ИТ-сфере. Со стороны заказчика, которые думают, что так должно быть, что так надо, что это нормально. Они так делают бизнес, они так зарабатывают деньги. Вот это жуть.

Соловьев: То есть они не нацелены на получение конечного результата. Цель — ничто, движение — все. Главное, все время понемножку доить. Это как хорошие адвокаты. Главное не выигрывать дело, а как можно чаще проигрывать в разных инстанциях. Выиграл — проиграл, выиграл — проиграл. Спустил в первую инстанцию, клиент платит по новой.

Аз-зари: Нет, наверное, черного и белого, есть полутона. Понятно, что эти люди решают задачу держаться на своем месте, проработать 2-3 года, заработать хорошее резюме, потому что есть еще один аспект. Человек, который внедрял SAP, еще какие-то крупные решения, он пишет это в резюме и, как говорится, повышает свою стоимость на рынке. Работает 2-3-4 года в этой компании, потом с большим повышением зарплаты уходит ИТ-директором или ИТ-менеджером в другую компанию. И это бесконечный процесс. Если анализировать, то для страны это колоссальное торможение. Эти потери исчисляются даже не десятками миллиардов долларов, это фактически торможение российского потенциала. Ни для кого не секрет, что российские разработчики ценятся во все мире. Но фактически это связано с выводом мозгов, это одна из причин, по которой мы сегодня в мировых масштабах как российский производитель не имеем конкурентного места, мы не занимаем лидирующие позиции, мы не входим в тройку, даже в пятерку лидеров.

Соловьев: Потому что даже на домашнем рынке не можем пробиться.

Аз-зари: В выгодных сферах да. Есть нишевые сферы, где российские продукты работают в малом и среднем бизнесе, хотя и там сейчас наступление идет. SAP, например, рекламирует SAP Business One. Я могу про это решение много интересного рассказать. Еще в 2005 году с ним сталкивались. Чтобы в этой сфере за несколько месяцев сделать позитивный сдвиг, не нужны колоссальные вложения. Просто создайте справедливую конкурентную среду, по законам Всемирной Торговой Организации. Не надо нарушать законы ВТО. У нас действительно лучший продукт, и мы это показываем и доказываем. Создайте систему прозрачного анализа результатов тендеров, потому что сейчас у нас какой есть вариант. Если мы проигрываем тендер, мы можем обращаться в суд, но это не быстрый и не эффективный метод. У нас нет ресурсов [на судебные тяжбы], нам надо продукт наш улучшать. Понятно, что идеального ПО не бывает, мы всегда должны улучшать, улучшать и улучшать. Чтобы наши клиенты были довольны.

Соловьев: То есть надо все время улучшать и улучшать. А как проводятся тендеры? Что надо, чтобы «замылить» компанию. Казалось бы, тендеры проводятся прозрачно, понятно и просто.

Аз-зари: Есть законодательная база. Есть такое понятие, как закрытый конкурс. И даже любой открытый конкурс, можно подготовить так, чтобы выиграла какая-то определенная компания. Каким образом это делается. В тендерных требованиях делается уклон на какие-то сильные стороны того же конкретного западного софта. Это обосновывается, и в момент, когда проходит тендер, на контраргумент, что мы эксперты в этой области и предлагаем более эффективную функциональность, отвечают очень просто: «Есть тендерные требования, у вас этого нет, зато там это есть». Если захотеть, чтобы выиграла определенная компания, можно подготовить прописать требования.

Соловьев: То есть можно купить любую машину, но чтобы в названии были две буквы «V» и две «О».

Аз-зари: Но в принципе, заказчик может сказать, что он здесь заказывает музыку. Это будет справедливо.

Соловьев: Получается, что наша экономика — это колосс на глиняных ногах. Точнее, это колосс с глиняными мозгами, потому что не свои. Потому что в любой момент, нравится нам или нет, может выскочить радостное сообщение, что система обновляется. Были ж такие случаи? «Ваша страна находится в зоне санкций, вы не имеет доступа к обновлениям».

Аз-зари: Вполне возможно. Мы с ИТ-директорами [компаний] общаемся, они говорят, да, мы ждем такого и не обновляемся на новые версии. Такие случаи уже известны, когда система построения маршрутизации отказывалась работать. Т.е. какие-то манипуляции проводились.

Соловьев: А что такое система маршрутизации?

Аз-зари: Это геоинформационная система, которая может быть частью мобильных решений. Маршрутизация транспорта, когда есть коммерческая развозка или технологический транспорт, есть территория, есть места, которые нужно обслужить, доставить товар либо какие-то запчасти и т.д. и т.д. И система оптимизирует маршруты.

Соловьев: То есть это весь городской транспорт, как грузовой, так и перевозящий людей. Это могут быть и системы работы такси, и маленьких грузовичков, развозящих грузы, т.е. по большому счету это все, что мы не видим, но является инфраструктурой города.

Аз-зари: Машины технического обеспечения того же «Газпрома», ФСК, МРСК, служб ЖКХ и т.д.

Соловьев: И что там может происходить?

Аз-зари: Как минимум, это ретрансляция всего трафика, координат, маршрутов, по которым движется этот спецтранспорт как минимум, а как максимум сбои в маршрутизации. Помните фильм с Брюсом Уиллисом «Крепкий орешек-4»? Я, как разработчик, понимаю, что это не фантастика. Помните, когда террористы устраивали аварии в городе, переключая светофоры и потоки?

Соловьев: То есть это элементарно?

Аз-зари: Да, это справедливо, как на уровне небольшой транспортной компании, так и очень крупной инфраструктурной компании.

Соловьев: То есть война может начаться на совсем другом уровне и совсем по-другому. Мы себе даже не представляем, как быстро нас могут ввергнуть в хаос.

Аз-зари: В июне, по-моему, были сообщения в сбоях в системе навигации на аэродромах в Подмосковье, так у меня есть такое ощущение, что наши большие друзья за океаном просто тестировали определенные вещи.

Соловьев: Закладочки?

Аз-зари: Я надеюсь, что у нас в авиации уже все переводится на систему ГЛОНАСС, но есть международные стандарты, по которым, все авиаперевозчики используют GPS, в том числе. Мы должны быть готовы к этому, и самый эффективный способ — там, где возможно — быстро, оперативно, с минимальными затратами нужно поддержать российский софт. И здесь еще есть один аспект. Это сейчас уже и дети понимают, все понимают. С каждым годом значение ПО вообще в системах — жизнеобеспечения, в любых системах — все больше и больше приобретает вес.

Соловьев: Мы с тобой знаем очень простой пример. Когда благодаря израильскому внедренному вирусу в софт иранских ядерных реакторов удалось затормозить иранскую ядерную программу на несколько лет. Они разогнали центрифугу, и там были авария на аварии, и возникли проблемы. Т.е. как раз с софтом, не надо было ни бомбить, ни еще чего делать.

Аз-зари: Это факт. И опять же я надеюсь, что у нас в Росатоме это прекрасно понимают. Насколько мне известно, все что связано с управлением непосредственно реакторами, это софт российского производства и там закрытый контур, т.е. туда нет доступа. Но опять же мне известно, что тот же SAP и другие западные производители очень стремятся внедряться и внедрены уже частично на других контурах. Это учетные системы, т.е. это все равно те системы, где есть критически важные данные, данные двойного назначения. Например, те же сервисные бригады, обходчики, инспекторы специальных объектов. Там должен быть только российский софт.

Соловьев: Интересно, а Госдума, Совет Федерации, Правительство, они на каких софтах работают?

Аз-зари: Не знаю, Володь, не знаю. Я надеюсь, что там все-таки российские разработки, в основном. Дело в том, что мы никогда с госзаказчиками не имели дел. С момента основания, с 1995 года мы зарабатываем потом и кровью в честных тендерах. Приведу пример. Компания Nestle наше ПО использует с 2004 года, несмотря на то, что у них штаб-квартира в Швейцарии, и у них много западных систем. В Европу нас не пустили, просто не пустили. И несколько раз нам говорили: «Мы вас заменим, мы вас заменим». Приезжали западные менеджеры, и до сих пор мы там, потому что российская команда грамотная, она отстаивает и говорит: «Этот софт все равно лучший в мире, и он приносит компании Nestle эффективность».

Соловьев: А можно понять, что дает внедрение такого софта в деньгах?

Аз-зари: В деньгах... Ну это повышение производительности труда людей, которые работают «в поле», — торговых представителей, сервисных инженеров, коммерческих агентов, которые продают финансовые продукты, как минимум на 30%. Цифра может разниться, в некоторых случаях это разы. Это очень четкое планирование работы персонала, это контроль персонала. То есть на другой уровень можно выводить мотивацию по зарплате, потому что видно кто что на самом деле делает. Это повышение производительности труда и одновременно, когда мы говорим о системах маршрутизации, это снижение издержек на транспорт, в некоторых случаях до 40%. Это колоссальные цифры. И при этом, это новый качественный уровень управления всем этим мобильным персоналом, который распределен [на больших территориях]. Обучение, вывод на рынок новых продуктов происходит в сотни раз быстрее. Я приведу один простой пример. Компания МТС использует небольшую часть нашего функционала — мерчендайзинг. Они обслуживают собственные торговые точки. Это люди следят за выкладкой товара, объезжают точки, делают определенные отчеты. После внедрения системы информация о состоянии собственной торговой сети МТС стала поступать в офис в 2 880 раз быстрее. Как это исчисляется. С полей каждый день практически в онлайне приходит информация, которая собирается в аналитику, и менеджеры могут видеть данные по состоянию торговых полок каждый день. Если нужно, они могут делать аналитические отчеты. До внедрения системы эти данные по стандартам приходили на бумажках в офис в течение трех дней. Дальше еще это как-то собиралось, в итоге какой-то анализ можно было сделать через 5-6 рабочих дней. А теперь в течение нескольких минут можно увидеть срез по всей сети и принять необходимое решение. Ты видишь, что делает конкурент, что он делает с ценами, какие акции он проводит сейчас, сегодня. Ты можешь очень быстро реагировать. Ты быстро принимаешь решение — какую тебе нужно сделать ответную акцию, и эту акцию ты можешь вывести на рынок не за месяц, а даже с учетом согласования, в течение 2-3 дней уже со всей необходимой информацией для персонала, т.е. на ходу еще и обучить персонал. И визуализация — с видео, фотографиями, со всеми необходимыми инструкциями и т.д.

Соловьев: Класс! Ну МТС довольны?

Аз-зари: Да, и сейчас будет проводиться еще один конкурс — на расширение системы. Я рассказывал про другого оператора, наземной связи, где используется западная система, которая функционально не отвечает требованиям. Мы надеемся, что МТС выберет все-таки нас, а не ту же самую западную систему, которая имеет, скажем, определенную историю. Мы будем бороться. Я понимаю, что у нас последняя линия обороны, нам уже отступать некуда.

Соловьев: А почему последняя линия обороны?

Аз-зари: Я подчеркну. Последние 5 лет в геометрической прогрессии ускорение идет. Когда они наступают. И более того, мы не можем бороться реально с этой огромной и очень богатой маркетинговой машиной. Тот же SAP огромное количество денег вкладывает в маркетинг, в рекламу, в очень красивые материалы. Они очень красиво клиента обхаживают на этапе пресейла. У нас таких ресурсов нет, и мало какой российский разработчик может тратить такие деньги, как они. Они получают сверхприбавочную стоимость, потому что деньги за лицензии уходят за рубеж, и еще они сразу добавляют техническую поддержку. Получили за лицензии несколько миллионов долларов и еще ежегодно 20% просто за первую линию техподдержки.

Соловьев: Так что надо просто считать, что произойдет, если санкции будут введены. Дальше. То есть не приведет ли это к тому, что привычный мир будет напоминать «Крепкий орешек-4».